Что для туристов шедевр архитектуры и предмет восхищения, для жителей – трухлявая столярка и осыпающийся балкон-убийца. При этом с одной стороны за памятниками наблюдает зоркое око органов охраны, с другой – заинтересованные в выкупе или сносе дома инвесторы. А жители – как между Сциллой и Харибдой – не имеют права ремонтировать квартиры (только реставрировать) и не могут их продать на своих условиях (только на условиях инвестора).
Остатки былой роскоши…
Особенно рьяно органы охраны бдят над памятниками архитектуры XVIII-XIX веков. Общественное мнение также в последнее время волнуется, что там сталось с домом Дельвига, Мурузи, Перцева и т.д. Цель охранных органов – сохранить для потомков историю (оценят ли?), уберечь раритетный балкон (на котором сто лет назад курил, глядя вдаль, какой-нибудь поэт) от грубых рук необразованных гастарбайтеров. Однако сегодня во многих домах-памятниках Москвы, Петербурга и всей России живут люди, большинство из которых не знают, какую ценность представляет их жилье, и мало кто пытается уберечь и сохранить. И в декорациях столетней свежести они имеют дело с одним на всех набором прелестей старого фонда.
Но и осмелившись на ремонт, не знаешь, с чего начать: денег в таких зданиях требует всё. Изношенные инженерные сети – это протечки и перебои с отоплением. Старая проводка в сочетании с деревянными перекрытиями обеспечивают работой пожарников. Штукатурка отваливается вместе с невидимым, но, говорят, опасным грибком. «Руки опускаются, когда думаешь о ремонте, - рассказывает одна из жительниц здания-памятника на Большом пр., В.О. - и хочешь что-то изменить, но останавливает страх – а вдруг завтра инвестор придет, или власти обратят внимание».
Некомфортно, а порой опасно не только проживание в памятниках, но и прогулки мимо оных: от дома № 72 по ул. Марата в прошлом году отпала историческая латунная водосточная труба весом около тонны (пострадал автомобиль). Службы коммунального хозяйства предпринимать что-либо отказались, сославшись на то, что КГИОП им на это санкций не давал.
…и советского позитива
Со зданиями постройки 1920-1930-х все не так однозначно. Петербургский КГИОП продолжает их через один вносить в список выявленных объектов охраны, Москомнаследие уже выбирает, какие снести. Впрочем, и не все петербуржцы ценят конструктивизм. Руководитель Группы ЭРА («Экология рядовой архитектуры») Алексей Ярэма говорит: «С нашей точки зрения, здания постройки 1920-х годов историко-культурной ценности не имеют».
Жители конструктивистских домов имеют, безусловно, больше прав что-либо менять в своих квартирах, однако по той же причине – неопределенность статуса – сами здания более уязвимы в плане охраны. Между тем, за ними стоит целая эпоха. Архитектурный продукт направления «конструктивизм» – это не жилье. Это гимн новой жизни, солнцепоклоннической и, как бы сказали сегодня, мегапозитивной. С демонстрациями, задорными песнями и зарядкой по утрам. Это разнообразные «живописные архитектоники» и «пространственно-силовые конструкции», которые превращали кухни в ниши, крыши в солярии, а соседей – в товарищей.
И сами дома того времени, и их «начинка» - в ужасном состоянии. Ведь строили из неопробованных материалов: бетон, заполненный опилками (потрясающе звукопроницаемый), смешанный с соломой цемент (хорошо горит). А в России нет опыта восстановления экспериментальных зданий. Поэтому одно только исследование таких объектов – это дорого и долго. Между тем, закон предписывает применять в реставрации материалы аутентичные, ибо разобрав и собрав памятник из других, мы потеряем его подлинность.
Одним из главных недостатков этих зданий считается планировка, которую не изменить никаким ремонтом: по проекту в петербургской «слезе социализма» на Рубинштейна, 7, фабрика-кухня была одна на всех на первом этаже, а в московском «доме Наркомфина» - вообще в отдельном здании под названием «комбинат питания». Некогда концептуальные помещения превратились в непонятные закутки и загогулины, пригодные сегодня только для хранения лыж и санок.
Перестройка быта советским властям не удалась, а дома остались. Теперь в них живут люди, для которых частная жизнь, раздельный санузел и большая кухня – это нормально. И нормально, что они выступают за снос памятника архитектуры ради собственного и своих детей комфортного проживания, если восстанавливать дом никто не берется.
В ожидании чуда
В зависимости от состояния дома и собственного психологического, жители могут мечтать либо о ремонте своих необычных квартир, либо о переезде. На восстановление всех подряд памятников архитектуры у государства, как известно, денег нет. А среднему инвестору проще подождать, пока освободится земля, а то и ускорить этот процесс тем или иным способом.
Исключение составляют девелоперы, для которых восстановление памятника – необходимость и почет, но и те стараются выбирать объекты не жилые, а заброшенные. «На нашей территории располагается 10 зданий-памятников федерального значения, - говорит директор по продаже и маркетингу Сестра Ривер Девелопментс Ольга Копейкина, - все они подлежат реконструкции. Это правило. Если здание находится в реестре памятников, то девелопер, предлагающий его снести, натолкнется на сопротивление соответствующих комитетов при прохождении согласований».
Обитаемые памятники требуют расселения. Часто на этой стадии порыв инвестора стихает – собственники квартир начинают ставить условия, риэлторы – задирать цены (если вообще возьмутся за расселение). По словам Ольги Карповой, жительницы дома купца Перцева на Лиговском пр., который разрушается на глазах из-за стройки по соседству, расселять их никто не хочет. «Мы обращались и в «Итаку», в другие агентства, но нигде не берутся – слишком много людей проживает в одной квартире, разного социального уровня, каждый со своими требованиями», - рассказала она.
Генеральный директор компании «Талион» Владимир Тимичев поделился своим опытом расселения памятника архитектуры (а именно – дома Чичерина на Невском, 15): «Расселение вообще – дело хлопотное. Тем более, когда дом является памятником, а к нему «пристегнуты» квартиры с жителями. Некоторые собственники при расселении начинают требовать взамен «Эрмитаж, первый этаж». Мы последнюю квартиру в этом здании расселили четыре года назад, и в ближайшее время точно за расселение браться не будем».
Лицом к народу
Если застройщики и инвесторы начнут соблюдать законы, вкладывать деньги в качественное обследование, ремонт и реставрацию зданий, 90 % случаев разрушения памятников архитектуры удастся избежать, полагает депутат ЗакСа, известный защитник культурного наследия Петербурга, Алексей Ковалев. «Кроме того, государство должно повернуться лицом к народу, а именно – к собственникам жилья в домах-памятниках, оказывать им помощь в виде различных льгот и прочего - уточнил он. – В рекомендации Комитета министров Совета Европы перечислены, например, все виды такого рода поддержки, и наше правительство должно хоть как-то на это реагировать». Действительно, в Европе жильцы исторически ценных зданий освобождены даже от трат на содержание своих квартир.
Существуют за границей и так называемые «национальные тресты» (которых достаточно по одному на государство), имеющие особый статус. Они управляются одновременно государством и обществом и действуют по такому принципу: тресту дается эксклюзив на расселение здания-памятника, после чего дом выкупается (не облагаясь налогами), реставрируется (на деньги фонда и государства совместно) и перепродается. Причем с прибылью, которая остается в тресте для следующего объекта. Одновременно «национальные тресты» могут вести около 200 зданий.
Внедрить такую систему сохранения культурного наследия в России, по словам Алексея Ковалева, мешает нашему правительству простая некомпетентность: «Одни власть имущие не знают, что такое «национальные тресты» в принципе, другие не видят разницу между доверительным управлением и куплей-продажей».
Но вернемся к реалиям. Пока нет в России таких трестов, «узникам истории» – жителям зданий-памятников – видимо, остается только ждать. Доброго инвестора, поддержки государства, собственного обогащения, или обрушения здания (тогда на них точно обратят внимание). А инвестору – налоговых льгот, скидок по аренде, сговорчивых жителей или также – исчезновения памятника. Ведь тогда можно будет приобрести землю, что тоже выгодно и не так хлопотно.
